/ Разделы сайта / Информация для волонтёров / Понимание служения людям
Зачем нужно наше служение? Если мы все объединены одной идеей - идеей служения больным людям, то наверное у нас всех есть хотя бы что-то общее, что нас всех собрало. Это общее - некоторые идеи. Ити идеи нуждаются в некотором комментарии, потому как позволяет мне судить об этом мой опыт: к одному и тому же делу люди приходят с очень разных позиций, с разными идеями. И не всякая идея, не вское сердечное состояние одинаково хорошо способствует успеху дела. Тут как бы несколько проблем есть. Первая проблема - главная. А зачем это нужно тому кто выходит на служение? Во-первых это вопрос обращенный к вам, тем кто выходит на служение. Во-вторых, к тому кому мы собираемся помочь, на сколько это нужно ему, насколько он готов принять нашу помощь, на сколько мы можем ему помочь, на сколько мы можем ему быть полезны.
Ну, и в-третьих, какое христьянское, церковное понимание того служения, в которое мы включаемся. Об этом можно сказать следующее: есть узкое и широкое представление о деятельности церкви. Узкое заключается в том, что церковь для того чтобы, выражаясь атеистическим языком, удовлетворять религиозные потребности человека, т.е. богослужения, молитвы, требы, покрестил, повенчал, отпел и все. И более широкое представление о том, что церковь должна в мире делать все: образование, социальное служение, политика, уход за инвалидами, окормление армии, флота, государства. Вопрос на самом деле очень спорный, потому что практика показывает, что когда церковь подменяет собой целиком все общество, она должна разрастись до размеров общества и поглатить собой все остальные инициативы, все остальные силы общественные. Тогда церковь сливается с обществом, и еще страшнее сливается с государством. (например, до 1905 г. нужно было один раз в год на работу приносить справку о говении, или царь назначал епископа, ни собор, ни синод, и ничего хорошего в этом не было, не смотря на то что он был благочистивым человеком. глубоко верующим им руководили государственные интересы, а не интерсы церкви). Страшнее потому что в ее собственных областях деятельности тоже это происходит и это очень печально, как показал наш собственный российский опыт. Вопрос не решенный, и мы с вами тоже не найдем однозначного решения: чему заниматься церкови только молиться или заниматься еще чем-либо.
Наша с вами работа основана на социальной концепции Русской православной церкови, которая подразумевает широкую социаьную деятельность и включенность в работу с ВИЧ-инфицированными и больными СПИДом. Каждый из нас с вами конкретно включается в эту работу потому, что он избрал для себя эту деятельность. Можем ли мы сказать здесь однозначно, что меня призвал Господь? Конечно можем сказать: я почувствовал в себе Божью волю, я почувствоал в себе призвание, но не можем этого доказать. Я не могу уверить вас в том, что никаких других социальных, личностных мотивов у меня здесь нет. вполне возможно я свое призвание понимаю в личном плане, и может быть меня здесь толкает что-то и мое личное, а не только божье, человеческое что-то, может быть даже греховное. Я думаю так для каждого из нас вопрос о том, почему мы включаемся в эту работу, это вопрос не только церковного благославения, духовного отца, настоятеля или собственного какого-то такого ощущения, харизматического призвания божиего, но и вопрос моего личного решения. В конце концов мы основываемся в православной антропологии на то, что ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ СВОБОДНАЯ ЛИЧНОСТЬ, и это имеет первостепенное значение.
Проблема первая заключается в том: зачем это нужно каждому из нас? Зачем мне это нужно7 зачем я этого хочу? Почему я хочу помогать другим? Действительно ли это благославение божие, или самое хотение. или даже страсть? к сожалению, человек существо страстное и может помогать другим со страстью и от страстей своих. И многие виды служения устроены на страстях. Например, очень часто страсть руководит педагогами с маленькими детьми. с подростками. И в благотворительности тоже, в благотворительности людей богатых присутствует типично две-три страсти. Первая - страх наказания за неправильно приобретенное богатство, а это страсть. Это не страх божий, не трепет, а боязнь наказания. Во-вторых, это чувство вины за то что ты беден, а я богат, и я буду тебе помогать, ля того чтобы избавиться от чувства вины, откупиться. Когда человек жертвует на храм, как вдовица последние свои копейки, ради Христа это другое, чем когда человек дает чтобы откупиться. Типичным осознанным мотивом, часто встречающимся в служении близкому, заключается в том, что этот ближний плохо живет, а я могу ему помочь, и привести его на путь праведный, я знаю как ему надо жить. Он бедный, а я его сейчас устрою на работу по-блату, в хорошее место, все проблемы его решу сразу, квартиру найдем ему, подарки дадим, детей устроим в школу, все быстренько за него сделаем, и тем самым я окажу ему страшное благодеяние, т.е ПРИЧИНИТЬ ДОБРО. Мы очень часто страстно навязываем людям подарки, от которых они потом всю жизнь горят, потому что они страдают, им было очень неприятно получить этот подарок, больно. Очень часто мы навязываем свою жизнь другому, чтобы ему помочь, т.е. мы как бы включаем его в свою жизнь и говорим ему живи как я, живи рядом со мною, лишая человека возможности получить свой собственный опыт, набить свои собственные шишки, совершить свои ошибки, пройти своим тернистым путем, который будет путем его личным. Потому что нам кажется, что мы лучше знаем как надо, мы уверены, что ему нужна жизнь не на уличе, а жизнь в благоустроенной квартире, мы уверены, что ему хочется быть трезвенником. Мы уверены, что нароман не хочет принимать наркотики, вот я сейчас его облагодетействую, он перестанет колоться и ему будет хорошо. Это тоже страсть, это и гордыня, это и может быть чеславие. Но есть и неосознаваемые мотивы, неосознававемые страсти, которые очень часто толкают человека на служение ближнему, на самом деле служение себе. Это страсти, которые имеют более личностный, психологический характер, как неуверенность в себе, неудовлетворенность в себе, неспособность жить своей собственной жизни. Очень часто люди не имеющие своих детей, не могущие создать свою собственную семью, идут в педагогику. чтобы воспитавать других детей. Здесь появляется внутренняя глубокая необходимость, чтобы реализовать себя как родитель в широком смысле слова и делать так как надо. Глубокая уверенность в том, что все люди ошибаются, тоже как страсть: я то знаю как надо, как правильно, вот я сейчас прийду вас научу как надо жить, вы ошиблись, вы заблудились, вы грешник, вы бедный, вы несчастный, а я прийду и все у вас исправлю в жизни, я знаю как надо и лучше умею, чем вы. Мы исходим из призумции СВОБОДЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ И БОГОПОДОБИЯ. И если мы признаем свою собственную свободу поступать так или иначе, то мы должны точно также признать и свободу того, кому мы собираемся причинить добро. Т.е. мы должны, наверное всегда иметь в виду, в какой степени человек хочет от нас получить нечто, подчиниться, в какой степени он готов слушать, и вообще готов ли он к встречи. Мы можем выйти на улицу поймать двух беспризорников, запереть их под ключ и воспитывать, при этом совершенно не факт что они этого хотят. Точно также мы можем взять наркомана, и других больных и их выздоравливать. Но мы с вами, как христьяне прежде всего должны исходить из того, что человеку это нужно, что он просит нашей помощи. Дело даже не только в том, что он просит, а в том, что как бы он не был зависим от нашей помощи, он все равно остается свободным человеком, он все равно остается богоподообной личностью. Дело не в правах личности, права это абстрактное понятие, дело в том, что только он сам и может идти своим путем. Жизнь человека это не есть некая форма, в которую надо впихнуть его природу, или провести его по пути на котором расставлены вешки правильные, если он заблудился, ушел с этой дороги, а мы его поставим на ту по которой он должен идти. Жизнь это дорога, которую он сам еще и прокладывает. Мы можем только рядом идти,мы и показывать пример, и только свой, мы можем говорить: а вот возможно так, возможно так, а вот Христос шел таким путем, а вот святые шли таким путем, а я иду таким путем. Мы можем идти рядом и помогать человеку, как совершить следующий шаг, мы можем помочь ему поверить в свои собственные силы, мы можем помочь ему и сказать: я тебе доверяю, ты сможешь сделать этот шаг, я в тебя верю. Мы можем сказать ему: ты можешь ошибиться, я не знаю будет ли правильным или неправильным решение, которое ты сейчас примешь, но даже если оно будет неправильным, я не буду тебя за это судить, но даже если это будет ошибка, мы с тобой будем искать путь как ее исправить. В таком подходе мы сохраним свободу и уважение к человеческой личности, но мы ее только тогда сможем реализовать эту свободу, когда и сами по отношению к себе будем руководствоваться теми же принципами. Если я свободен, и я выбираю свой путь, тогда и ты свободен, ты тоже выбираешь свой путь. Если я подозреваю, что во мне есть не осознаваемые какие-то, греховные и страстные мотивы, то я понимаю, что наверное и у тебя так же могут быть. И наоборот, если ты ошибаешься, и у тебя есть грухи, то и я совершаю ошибки, и у меня есть грехи. Это не означает чт мы обязательно должны поставить себя на место того, кому мы собираемся служить. Иногда это возможно, иногда нет. Для того, чтобы помогать больному СПИДом не обязательно нужно заболеть, хотя иногда можно и такое услышать: ты не знаешь, что такое болеть. Это ничего не меняет, помощь то нужна от того, кто еще и не болен, помщь нужна от человека обладающего ресурсами, силами. вот для этого надо иметь ресурсы, для этого надо иметь не только сознание совбоды, для этого надо иметь некое богатство. Выйти помогать кому-то, нищему, больному, заблудившемуся. если сам еще не вышел на свет божий - опасно, потому что если слепой слепого поведет неудивительно, что они оба упадут в яму. Для этого надо осознавать в себе ресурсы, что я действительно что-то я могу, во мне действительно есть любовь, которую я могу реализовать в своих делах, и знания конечно, и опыт жизненный, и опыт духовный хоть какой-то. Под духовным опытом я подразумеваю не только религиозный опыт, а вообще духовный опыт. Простейший пример духовного опыта: когда у меня кризис, когда мне было очень плохо, но я пережил, преодолел и встал, не важно сам ли, с помощью друзей, священника, духовного отца, но я встал. Это уже опыт, если мне было плохо, но я встал это уже духовный опыт. И тогда я могу прийти к унывающему и сказать: знаешь мне тоже было плохо, но я как то вот пережил и встал, и ты тоже сможешь, и ты тоже встанешь, я верю и поделиться опытом.
Одна из серьезных ошибок, которые я на себе тоже испытал - это ошибка функциолизма, т.е. когда мы считаем что наша задача этому человеку просто оказать некую функцию, т.е выполнить функцию кого-то там, консультанта. врача, раздатчика благотворительной помощи и т. д. Т.е. превращение своей духовной роли, своей личности в роль функционера. Это присутствует во всех сферах деятельности, и в пасторской деятельности. очень часто я и сам испытываю искушение, когда я думаю, я чувствую, что человек от меня чего-то ждет, но он формально поросил меня молебен отслужить, но по советси я знаю что нужно сказать какое-то слово, не просто выполнить требы. Поэтому каждому важно помнить, что мы непросто выполняем функцию, а это встреча личности с личностью, это встреча человека с богом, за каждой встречей и человеком стоит Господь. Он же потом скажет нам: я приходил к тебе, я просил тебя одеть, я хотел чтобы ты посетил меня в тюрьме, в больнице и т. д. В каждом человеке не просто личность богоподобная, но и сам Господь.
Второе, это недопустить в себе ни какого тона назидательности, менторства, нравоучительчтва и т. д. когда мы сталкиваемся с людьми больными говорить о том. что ты такой секой разэдакий, тебя грех привел, теперь кайся. Мы об этом должны говорить. но этой позиции не должно быть - осуждающей, назидающей. Больше всего человек нуждается в нашем сострадании, сочувствии.
Изоляция - это невозможность решить главную проблему. Мы изолируем больных от себя, потому что мы не знаем что с ними делать, это наша беда, наша личностная и профессиональная незрелость. наверное, в таком случае лучше в такое служение не включаться.
И еще, нельзя чувствовать себя человеком обреченным служить. Если это наш свободный выбор, то дело нашей свободы уйти из этого служения. И это не предательство, это не измена, если за этим стоит продуманное четкое решение. Если я почувствовал что я не тяну, что это не мое, надо найти в себе смелость сказать да. Благославение духовника есть рекомендация, не есть совет, не есть приказ. Поэтому если эта работа вас разрушает, он не имеет права вас заставлять, настаивать, вы имеете право извинившись, покаявшись перед духовником сказать: я ушел, я больше не могу. если чувствуешь. что больше не можеь выполнять свой долг, то "угонзай", спасайся! Послушание - это ваша добровольная вещь, это вы сложили свою волю к ногам духовника, это вы наградили его волей над вами, это ваш выбор. И если я начинаю чувствовать на себе силу духовного послушания как ярмо. как приказ, как насилие над моей личностью, едва ли общение с духовником будет в последующем для меня полезным, поэтому могут быть условия добровольного духовничества. Моя задача как пасторя - воспитать его свободную волю, воспитать его ответственность за свои поступки. Я как пасторь веду людей к свободе, к зрелости личности, а зрелость личности включает в себя ответственность. Господь дал нам право быть ответственными за свою жизнь!