/ Разделы сайта / Информация для волонтёров / Особенности христианской психологии. Духовное окормление людей живущих с ВИЧ
И христианская психология, и христианская антропология являются молодыми дисциплинами, не смотря на то, что и богословам, и людям, изучающим святоотеческое наследие совершенно очевидно, что наши древние отцы, учителя церкви, подвижники что-то о человеке знали. И так глубоко, и так подробно, что иной раз некоторые из нас говорят, что иной раз некоторые из нас говорят: «Ну как, христианская психология была известна всем, разве не знал душу человека Макарий Египетский, Иссак Сирий и т. д.». Во всех почти трудах аскетических сподвижников мы так или иначе увидим глубокое знание глубин человеческой души, но и некоторые динамики развития от греха через покаяние; от младенчества к юности, зрелости; от простоты к мудрости и т. д. И поэтому невольно возникает ощущение того, что церковь и Церковный опыт всецело обладает глубочайшим знанием человеческой души, знает строение человека и вообще имеет целостное учение о человеке. Но своей психологической науки в православии нет. И тут возникает несколько вопросов. Почему если опыт был, не были сформированы хотя бы основные принципы в работе. Во-вторых, если церковь осознавала такую важность развития знаний о душе, не было цельного древнего труда. Кстати о трудах, у святых отцов мы найдем всего лишь 2 книги, посвященных собственно говоря человеку. Это «устроение человека» святителя Григория Нильского и «О познании человека» Немезия. Два древних труда, посвященных человеку, даже не психологии. Но прочтя их, вы убедитесь, что там много богословских рассуждений, но конкретных учений о человеке нет. И не один святой отец, аскет, учитель Церкви не создавал единого целостного учения о человеке. Мы его в истории о книжности церковной не найдем.
Одна из задач молодой нашей науки – христианской антропологии и психологии заключается в том, чтобы этот опыт, по возможности, весь воспринять и сформировать так, что это было целостным учением. Христианская антропология никогда и нигде в духовных заведениях не преподавалась. Психология преподавалась всегда, в т.ч. и будущим священникам. Но она была обыкновенной психологией, она была одна и не делилась на атеистическую и теистическую, и признание бытия божьего было для психологов также очевидно, как и закон психологии. Из наших крупных известных психологов – Челпанов и др. Ухтомский тоже был глубоко верующим человеком.
Поэтому наша задача в рамках этой встречи особенная: вернуть в психологию понятие души и божественной личности. Эта задача очень сложная, т.к. мы вступили в море особой новой христианской психологии. Интуитивно мы понимаем, что это такое. Эта психология не такая, как светская психология, в которой тварность человека и души его очевидна для нас, как и реальность психических процессов; происхождение личности от личности Бога по образу и подобию создавшего нас так же будет для нас источником и принципом науки, как для психологов – забывание, засыпание и т. д. Надо признаться, что эта задача будущая, но кое-что у нас уже есть. Мы научились однозначно твердо ставить вопросы, т.к. только мы их можем поставить, а не психологи. В этом соотношении антропологиии, психологии, медицины и философии мы находимся.
Христианская психология – это целостное учение о человеке, однако не все его разделы так подробно рассмотрены, как хотелось бы. Скажем, учение о душе, о покаянии, о преображении у святых отцов развито достаточно хорошо. Если мы возьмем аскетическую письменность, монашескую, то мы найдем очень подробное изложение опыта самоанализа, опыта самопознания, борьбы с помыслами, трезвления, созерцания, молитвы. Но если мы захотим научиться на святоотеческом опыте чему-то касающемуся взаимоотношений души и тела, медицинских проблем, болезней – мы не найдем их много. У святых отцов мало что есть о борьбе с болезнями, о том как меняется человеческая душа во время болезни. Еще меньше соотношения телесного, и то как это представлено в душевном. Однако, весь опыт монашеский может послужить как источник познания взаимодействия души и тела, т.е. то что мы называем в психологии – психосоматикой.
Элементарный пример – это пост. Постимся ведь мы телесно, а вот чисто душевное пощение, которое может заключаться в молчании, в воздержании взора, слуха от каких-то развлечений. Это более сложно. Однако цель поста не заключается в том, чтобы похудело тело, чтобы оно старадало. Цель в том, чтобы душа научилась от тела чему-то новому, или по крайней мере испытала новый опыт. И получается так что пост – это путь к душе. Мы не можем воздействовать непосредственно на душу, а вот через тело можем. «Утруждая тело, мы на самом деле утруждаем душу. Заставляя страдать тело, мы заставляем страдать душу». Мука носит характер этический. Христианская антропология вскрывает этот опыт.
Первый вопрос, который я хотел бы поставить: «Болезнь».
Всем православным понятно, что болезнь неразрывно связана с грехом, греховностью. Но очень часто эта связь понимается слишком упрощенно, когда мы говорим: «Ты заболел – значит ты согрешил». На это и врачи, и мы сами можем сказать: «Ну, как же тогда младенцы?». Тогда мы говорим: «Согрешили их родители». Но мы не можем указать человеку чем согрешил ты, или твои родители. Это не в моей власти, заставить умирающего на больничной койке анализировать свою жизнь или поступки его родителей. Поэтому эта связь нами понимается, но ее нельзя использовать для поиска причин. С другой стороны, очень много случаев когда это совершенно неприемлемо. Например, заражение ВИЧ/СПИДом по халатности персонала при переливании крови.
Но мы говорим об этом как о случайности, понимая при этом что случайностей не бывает, на то есть попущение божье, но расшифровать его смысл нет возможностей.
Но даже в богословском смысле связь между болезнью и грехом может быть отдаленная. А в целом греховность человечества является причиной поражения всей человеческой природы. Наши дети рождаются обреченными болеть, как и мы. Значит ли это, что наши родители ни в чем не виноваты? – Нет, не значит. И мы передаем своим детям нечто, что заставляет их болеть, и не только непосредственно – генетически, но и мистически. Есть много уровней связи между нашими поступками и болезнями, которые мы можем даже осознавать.
Да, болезнь является следствием грехопадения человека. Да мы все обречены, поэтому одно из важнейших пониманий подходов к болезни – это наше смирение общества перед нашей человеческой участью. Здесь нужно иметь смирение с тем, что есть вещи, на которые мы можем не ответить, есть тайны божьего промысла. Но при всем этом нельзя поставить болезнь от поступков человека.
Если мы считаем болезнь прямым результатом греха, тогда человеку необходимо только покаяние. Болезнь нуждается в исцелении, помощи. «Идите и проповедуйте покаяние, больных исцеляйте» - Иисус Христос. Христос исцелял, не спрашивая покаяния. Исцеление – является делом христовым. Участвуя в этой целительной работе, мы способствуем исцелению души, облегчению страданий.
Во-вторых, отношение к больному ВИЧ должно иметь призумцию достоинства. Исходя из чего, мы говорим о месте человека в мироздании.
Бог сотворил человека особенным образом, и он занимает в мире особое место. В мире есть Бог, человек, и весь остальной мир; т.к. человек единственное творение божье по образу и подобию. Явление в мир Христа возвышает человека, ставя его на высоту недосягаемую даже для ангелов, где он сравниться ни с какой другой тварью не сможет. С другой стороны, он с этой высоты ниспал, имея свободную волю, но онтологически, т.е. с точки зрения творения Богом он поставлен на эту высоту. С другой стороны, он «ниспасен», т.е. Бог не только сотворил человека и поставил на эту высоту, но ради него он сына своего отдает нам грешным. Значит, явление в мир Христа возвращает человека на его первоначальное место, именно всю природу человеческую, даже тех кого еще нет. Т.е. есть творение человека, и есть спасение человека. Спасение – т.е. миссия Христа еще выше поставило человека чем при сотворении. Т.к. при сотворении человек был введен в рай как венец творения, а в спасении человек оказался «обоженным».
Никто не может сказать человеку: «Ты – ничтожное творение». Человек, который сомневается в своем достоинстве – тяжко согрешает. Христианин не может сказать о себе: «Я – грязь, я ничего не стою» - это святотатство. Как тогда объяснить, что Бог сына своего отдал за это ничтожное творение. Неуважение к человеку как к творению Божиему, есть неуважение к Богу. Можно сколь угодно себя обличать, что я грешен, я плохой, но образа Божия в себе умалить никак нельзя.
Только христианство ставит человека на такую высоту, нет никакой другой религии или философского учения, которое ставило бы человека так высоко. Что есть человек? Григорий Богослов: «Если ты низко будешь думать о себе, то я скажу тебе: ты – приснопамятное творение Божие, ты христова часть, ты христово дыхание, ты созданный Богом».
Отсюда наше уважение к любому человеку. Каждый человек есть образ и подобие Божие. (Закон психологии: Каждый человек заслуживает уважения как таковой). В обычной жизни, в практике очень трудно сохранить такое уважение. Например, родители и их отношение к ребенку, учителя к своим ученикам. Когда же в школе учитель начинает называть учеников на «Вы» это делает в душе ребенка переворот, тогда ребенок начинает смотреть на себя как на личность. Хорошо, если всегда удавалось бы сохранять этот глубинный мотив – уважение человеческой личности. Если мы осознаем это достоинство человека, то тогда должны быть следствия (убеждения) из осознания достоинства. Это суть христианского учения о личности.
Человек свободен. Если мы уважаем в человеке его достоинство, он есть образ и подобие Божие – он свободен, таким пожелал видеть его Господь. Свобода – это не дар, который мы даем людям, своим детям, своим ученикам, своим любимым. Этим даром наградил нас господь. Мы не имеем права отнять, покушаться на этот дар, и дать его мы тоже не можем. До тех пор пока мы считаем себя рабами обстоятельств, болезней, природы – мы не свободны. Но как только мы осознаем свою свободу, Господь радуется, значит - мы восходим к достоинству, которое он дал. Мы можем помогать человеку, объяснять ему, тратить свое время, а он опять употребляет наркотики.
Достоинство человека в его свободе. И если я буду покушаться на его свободу, намериваясь отнять ее в его же благо. Не человек для нас центр нашего служения, а образ Божий в нем. Мы должны признавать свободу. А мы какого добра хотим? Чего мы собственно говоря стараемся? Что мы от них хотим? Это не наша забота. Это не христианская забота. Наша задача – открыть человеку свет божий. Мы же понимаем, что больной СПИДом, или каким-либо другим заболеванием, так же как и мы все – умрет. Наша забота в том, чтобы он умирал удобно, чтобы он увидел себя в этом свете христовом, познал этот свет, свое прошлое и настоящее. Но не наша задача вернуть его в этот мир здоровым, чтобы он продолжал жить так как он хочет. Наша забота – помочь, послужить. Не должно быть досады от того, что не удалось какого-то человека «спасти». Спасти от чего? Спасти от греха? Это было бы очень хорошо. Но человек свободен. И теперь он не может сказать, что не знает. Он не будет теперь осознавать, что это случайность, теперь это его выбор.
Вывод: Каждая встреча с человеком (по телефону или лично) – это уже событие, встреча с образом и подобием Божием. Каждая встреча неслучайна! Человек пришел, ему что-то нужно и все технологии, которыми мы обладаем это всего лишь средства. Самое главное событие в нашей работе – это встреча. Она может длиться годами, быть единичной. В работе практического психолога есть досада от единичной консультации, т.к. нет обратной связи (помог или нет). И может даже возникнуть ощущение невыполненного долга. Досада возникает от того, что мы хотим увидеть результат нашего труда, иногда это необходимо. Но если мы будем ставить целью - не увидеть результаты труда, а быть готовым к встрече с человеком, тогда будет немного иначе. Если я готов к встрече с человеком, не важно с чем он ко мне придет – значит наше дело нужно людям, если к нам обращаются. От нашего служения может быть всякая неожиданная помощь. Главное – это встреча личности с личностью. Мы озабочены все: Я кто? А я готов отказаться, например от наркотиков? Готов ли я помочь? Готов ли я отказаться от того что люблю?